Город в Баварии (на юге Германии). Его посетил П. И. Чайковский, присутствуя на открытии Байрейтского театра и фестиваля Байрейтские музыкальные торжества, ознаменованного мировой премьерой оперной тетралогии Р. Вагнера «Кольцо нибелунга».
С XII века Байрейт упоминается в исторических документах, веком позже получает статус города. В середине XVIII века в период правления маркграфини Вильгельмины Байрейт переживает настоящий расцвет: разбиты парки, построены замки и оперный театр в стиле «байрейтского рококо» (1744‒1748). В 1810 году город вошел в состав Баварии. К 1870-м годам население Байрейта насчитывало более 20 тысяч человек.
С апреля 1872 года в Байрейт переселился Рихард Вагнер. Здесь осуществилась его мечта построить оперный театр. Для этой цели было создано специальное «Вагнеровское общество». Благодаря моральной и финансовой поддержке баварского короля Людвига II, 22-го мая того же года состоялась закладка нового театра по проекту архитектора Г. Земпера. Здание театра располагалось на холме в парке, по аллеям которого во время антрактов могла прогуливаться публика. Театр получил название «Festspielhaus» — «Дом торжественных представлений». Строительство завершилось к августу 1876 года, когда и произошло открытие театра, ознаменованное началом первых Байрейтских музыкальных торжеств.
В Байрейте Чайковский был лишь однажды. Он приехал по поручению редактора газеты «Русские ведомости» С. Н. Скворцова в качестве музыкального корреспондента, чтобы поделиться с русской публикой впечатлениями о фестивале и вагнеровской тетралогии. На фестивале Чайковский пробыл неделю: с 31 июля / 12 августа по 6/18 августа 1876 года. Свой приезд в туда из Нюрнберга 31 июля / 12 августа накануне первого представления оперы Вагнера и первые дни пребывания в городе Чайковский описал 2/14 августа в единственном письме из Байрейта, адресованном брату М. И. Чайковскому:
«<…> был встречен Клиндвортом; встретил целую массу знакомых и сразу попал в омут, в котором и верчусь целый день, как угорелый. Познакомился с целою массою новых лиц; был у Листа, который принял меня необычайно любезно; был у Вагнера, который теперь никого не принимает и т. д. Из известных тебе лиц здесь находятся: [Н. Г.] Рубинштейн, с которым я живу и который приехал вечером в субботу же; Ларош, который с утра до вечера пьян, Кюи, которого я свел с Ларошем, но лишь для того, чтобы через два часа они снова поссорились и т. д.» [ЧПСС VI № 490: 63].
В числе лиц, с которыми познакомился Чайковский в Байрейте был и поэт Ф. Боденштедт. Среди знакомых Чайковскому российских музыкантов на открытии театра в Байрейте присутствовали также К. Клиндворт, Н. А. Губерт, К. К. Альбрехт, А. С. Фаминцын, В.С. Серова, Б. О. Вальзек. Позднее, уже начав эпистолярное общение с Н. Ф. фон Мекк композитор узнал, что и она со всей семьей также присутствовала в на открытии театра и премьере тетралогии.
В том же письме брату и впечатления от первого дня оперного представления:
«Вчера состоялось представление “Рейнгольда”: как сценическое представление эта штука меня заинтересовала и пленила изумительной постановкой; как музыка — это сумбур невероятный, через который по временам мелькают необычайно красивые и поразительные подробности» [Там же: 63‒64].
Сам город и обстановку, царившую в те дни в нем, Чайковский охарактеризовал так:
«Байрейт — крошечный городишка, в который съехалось теперь несколько тысяч человек, стесненных в помещении и необеспеченных по части утоления голода. У нас квартира нанята уже давно и очень хорошая; что касается пищи, то в первый день я насилу достал вечером ужин, а вчера получил обед только вследствие счастливого стечения обстоятельств. Во всяком случае я не скучаю, но никак нельзя сказать, чтоб я наслаждался, ибо все помыслы мои обращены к тому, чтобы как можно скорей удрать через Вену в Россию, что я сделаю, вероятно, в четверг» [Там же: 64].
Уехав из Байрейта и находясь в Вене Чайковский продолжил свой рассказ о последующих днях пребывания в нем в письме к М. И. Чайковскому от 8/20 августа:
«Байрейт оставил мне тяжелое воспоминание, хотя для моего артистического самолюбия там произошло многое для меня лестное. Оказалось, что я совсем не так мало известен в Германии и других заграницах, как я думал. Тяжелое это воспоминание потому, что суета там была все время неописанная. Наконец, в четверг все кончилось и с последними аккордами “Гибели богов” я почувствовал как бы освобождение от плена. Может быть, “Нибелунги” очень великое произведение, но уж наверное скучнее и растянутее этой канители еще никогда ничего не было. Нагромождение самых сложных и изысканных гармоний, бесцветность всего, что поется на сцене, бесконечно длинные диалоги, темнота кромешная в театре, отсутствие интереса и поэтичности в сюжете, — все это утомляет нервы до последней степени. Итак, вот чего добивается реформа Вагнера? Прежде людей старались восхищать музыкой, — теперь их терзают и утомляют. Разумеется, есть чудные подробности, — но все вместе убийственно скучно!!!» [Там же: 64‒65].
Примечательна приписка Чайковского к последним словам: «Во сколько тысяч крат мне милее балет “Сильвия”!!! [Л. Делиба]» [Там же: 65].
Из этого письма также следует, что после последнего представления финальной оперы тетралогии, разъехались он и все российские гости, кроме Лароша, который остался на вторую серию спектаклей.
Литература: ЧПСС VI.
См. также: «Вагнер и его музыка»; Вагнер Рихард.
Редактор — М. Г. Раку
Дата обновления: 09.07.2023